Подошел Фрислендер.
— Будет еще гуляш. Рози уже готовит его. Подадут примерно в одиннадцать часов. Вы не танцуете?
— И танго, и императорскому вальсу мы предпочли отличную еду.
— Вам правда она понравилась?
— Выше всяких похвал.
— Очень рад. — Фрислендер наклонил к нам свое вспотевшее красное лицо.
— Теперь редко чему-нибудь радуешься, не правда ли?
— Ну что вы, господин Фрислендер!
— Конечно. Я вот никак не могу избавиться от смутного чувства тревоги. Никак. Думаете, мне легко было решиться взять себе чужое имя, господин Кан? Иногда меня и на этот счет гложет тревога.
— Но вы же сами хотели поменять имя, господин Фрислендер, — мягко заметил Кан.
Он ненавидел фальшь, и если обнаруживал хотя бы слабый намек на нее, в его голосе начинали звучать иронические нотки. Но чужой страх и неуверенность тут же пробуждали в нем сострадание.
— Если имя вам не подходит, поменяйте еще раз.
— Думаете, можно?
— В такой благословенной стране это легче, чем где бы то ни было. Здесь относятся к этому с таким же пониманием, как на Яве. Если там кому-нибудь наскучит или опротивит собственное имя, можно выбрать новое. Это считается естественным, и многие прибегают к такому способу по нескольку раз в жизни. К чему вечно таскать за собой прошлое, когда уже давно его перерос? Врачи считают, что организм человека обновляется каждые семь лет.
На лице Фрислендера появилась благодушная улыбка.
— Вы сокровище, господин Кан! — сказал он и отошел к другим гостям.
— Вон Кармен танцует, — сказал Кан.
Я повернул голову. Кармен медленно двигалась. Живое воплощение несбыточных мечтаний с трагическим выражением лица, она безвольно покоилась в объятиях долговязого рыжеволосого сержанта. Все с восторгом смотрели на нее, она же, если верить Кану, размышляла о рецепте яблочного пирога.
— Я молюсь на эту корову, — сдавленным голосом произнес Кан.
Я молчал, разглядывая Кармен и фрау Фрислендер, двойняшек Коллер с их новыми бюстами и господина Фрислендера-Варвика в коротковатых брюках, и мне было так легко, как давно уже не было. Может, это и впрямь Земля Обетованная, думал я, и Кан прав, говоря, что здесь в самом деле можно переродиться, а не только изменить имя и черты лица. Наверное, это действительно возможно, хотя и кажется нереальным: ничего не забыть и вместе с тем начать все сначала, сублимировать страдание, пока не утихнет боль, пустить все в переплавку, ничего при этом не утратив, никого не предав и не став дезертиром.
← предыдущая | следующий раздел → |