Контейнеры пластиковые пищевые Анонсы акций. Металлические ведра, металлические канистры, жестяные банки. tara-spb.com |
Интернет магазин поиска и отправки любых запчастей для японских автомобилей auto3n.ru |
вимпат transfarma.ru |
— Ты много выпил? — спросила Наташа.
— Ни капли. Ничего я не пил, кроме кофе и грусти.
— Тебе грустно?
— В моем положении грустишь недолго. Потом рывками переворачиваешься, будто во сне. И тогда грусть становится всего лишь фоном, еще сильнее оттеняю щим полноту жизни. Грусть идет на дно, а жизненный тонус поднимается вверх, словно вода в сосуде, куда бросили камень. То, что я говорю, далеко не истина. Я только хочу, чтобы это было истиной. И все же доля истины в этом есть. Иначе будешь жить на износ, как бархатный лоскут в коробке с лезвиями.
— Хорошо, что ты не грустишь, — сказала Наташа. — Причины меня не интересуют. Все, на что находятся причины, уже само по себе подозрительно.
— А то, что я тебя боготворю, тоже подозрительно?
Наташа рассмеялась:
— Это опасно. Человек, который склонен к возвышенным чувствам, обманывает обычно и себя и других. Я озадаченно посмотрел на нее.
— Почему ты это говоришь?
— Просто так.
— Ты на самом деле это думаешь?
— А отчего бы и нет? Разве ты не Робинзон? Робинзон, который без конца убеждает себя, что видел следы на песке?
Я не отвечал. Ее слова задели меня сильнее, чем я ожидал. А я-то думал, что обрел твердую почву под ногами, — оказывается, это была всего-навсего осыпь, которая при первом же шаге может обрушиться. Неужели я нарочно преувеличивал прочность наших отношений? Хотел утешить себя?
— Не знаю, Наташа, — ответил я, пытаясь избавиться от неприятных мыслей. — Знаю только одно: до сих пор мне были заказаны любые привычки. Говорят, что пережитые несчастья воспринимаются как приключения. Я в этом не уверен. В чем, собственно, можно быть уверенным?
— Да, в чем можно быть уверенным? — переспросила она.
Я засмеялся:
— В этой водке, что у меня в стакане, в куске мяса на плите и, надеюсь, в нас обоих… Все равно я тебя боготворю, хоть ты и находишь это опасным. Боготворить — радостно, и чем раньше этим займешься, тем лучше.
— Вот это правильно. И не нуждается в доказательствах. Такие вещи надо чувствовать.
— Так и есть. И опять-таки, чем раньше начнешь чувствовать, тем лучше.
— А с чего начнем мы?
— Хоть с этой комнаты! С этих ламп! С этой кровати! Хоть они и не принадлежат нам. Что в конечном счете принадлежит человеку? И на какой срок? Все взято взаймы, украдено у жизни и без конца крадется вновь.
Наташа обернулась.
— И самих себя мы тоже обкрадываем?
— Да. Себя тоже.
— Почему же в таком случае человек не впадает в отчаяние и не пускает себе пулю в лоб?
— Это никогда не поздно. Кроме того, есть более легкие пути.
— Догадываюсь, о чем ты говоришь.
Наташа обошла вокруг стола.
— По-моему, нам надо кое-что отпраздновать.
— Что именно?
— То, что тебе разрешили жить в Америке еще три лишних месяца.
— Ты права.
— А что бы ты делал, если бы разрешение тебе не продлили?
— Пытался бы получить разрешение на въезд в Мексику.
— Почему в Мексику?
— Там более гуманное правительство. Оно впустило бы даже беженцев из Испании.
— Коммунистов?
— Просто людей. С легкой руки Гитлера, слово «коммунист» употребляется теперь к месту и не к месту. Каждый человек, выступающий против Гитлера, для него коммунист. Любой диктатор начинает свою деятельность с того, что упрощает все понятия.
— Хватит нам говорить о политике. Ты смог бы вернуться из Мексики в Штаты?
— Только с документами по всей форме. И только если меня не вышлют отсюда. Допрос на сегодня закончен?
— Нет еще. Почему тебя оставили здесь?
Я рассмеялся.
— Весьма запутанная история. Если бы Америка не была в состоянии войны с Германией, меня наверняка не впустили бы сюда. Выходит: чем хуже — тем лучше. Трагичное всегда идет рядом со смешным. Иначе множество людей с моей биографией уже давно погибли бы.
Наташа села рядом со мной.
— Твою жизнь не так-то легко понять.
— К сожалению.
— Сдается мне, что ты этим гордишься. Я покачал головой.
— Нет, Наташа. Я только делаю вид, что горжусь.
← предыдущая | следующая → |