сайт, посвященный творчеству писателя
В день лицеиста проводился конкурс стихов, посвященных А.С Пушкину
В Биробиджане прошла II Межрегиональная конференция «Библиотеки регионов дальнего Востока»
В Москве открывается экспозиция старинных пишущих машинок
Книги → Земля обетованная → XIII
Снова появился Мойков.
– Где они, нынешние герои? – пробурчал он. – Куда они пропали? – процитировал он песенку Марлен Дитрих. – Их могил и ветер не знает, и трава над ними не растет. – Он поднял свою рюмку. – А ты? – спросил он меня.
– Я нет.
– У него горе все еще комом в горле стоит, – пояснил Мойков, обращаясь к графине. – У нас-то оно давно песком в ноги ушло и теперь к сердцу поднимается, пока совсем не засыплет, – это как долгие похороны. Но и без сердца жить можно, верно, графиня?
– Это все слова, Владимир Иванович. Вы любите слова. Вы поэт? Может, и без сердца жить можно. Только чего ради? – Графиня встала. – Сегодня на ночь две, да, Владимир? Спокойной ночи, месье Зоммер. Какая красивая фамилия. В детстве нас и немецкому тоже немного учили. Хороших вам снов.
Мойков повел хрупкую даму к лестнице. Я посмотрел на пузырек, из которого он выдал графине две таблетки. Это было снотворное.
– Дай и мне две, – попросил я, когда он вернулся. – Почему она всегда берет их у тебя поштучно? – полюбопытствовал я. – Почему бы ей не держать весь пузырек у себя в ночном столике?
– Она себе не доверяет. Боится, что как-нибудь ночью выпьет все.
– Несмотря на все свои воспоминания?
– Тут не в воспоминаниях дело. Она страшится нищеты. Хочет жить, покуда живется. Но боится внезапных приступов отчаяния. Отсюда и меры предосторожности Но она заставила меня пообещать, что как только попросит, я ей достану большой пузырек снотворного.
– И ты сдержишь слово?
Мойков посмотрел на меня своими выпуклыми, будто вовсе без век, глазами.
– А ты бы не сдержал?
Он медленно раскрыл свою большую, сильную ладонь. На ней лежало изящное, явно старинной работы, кольцо с рубином.
– Просила продать. Камень небольшой, но ты только посмотри на него.
– Да я ничего в этом не смыслю.
– Это звездный рубин. Большая редкость.
Я посмотрел на рубин внимательней. Он был очень чистого и глубокого темно-красного тона, а если держать на просвет, в нем начинала лучиться крохотная шестиконечная звездочка.
– Жаль, купить не могу, – сказал я неожиданно для себя.
Мойков засмеялся.
– Зачем тебе?
– Так просто, – ответил я. – Потому что это вещь, не сделанная людьми. Чистая и неподкупная в своей чистоте. Это вовсе не для Марии Фиолы, как ты, верно, подумал. Та и так носит изумруды с ноготь величиной в диадемах императриц. Императрицы, где они все? Куда они пропали? – процитировал я в свою очередь. – Это, часом, не ты сочинил? Графиня тебя поэтом назвала. Может, ты и вправду был поэтом?
Мойков покачал головой.
– Профессии мои, куда они пропали? – напел он все тот же мотив. – В первые двадцать лет эмиграции все русские только о том и рассказывали, кем они были на родине. И врали страшно. С каждым годом все больше. А потом все меньше. Пока вовсе не забыли о своем прошлом. Ты еще очень молодой эмигрант со всеми недугами этого нелегкого ремесла. В тебе еще все взывает к отмщению, и ты считаешь, что это глас справедливости, а не эгоизм и безмерное самомнение. Наши вопли об отмщении! Как хорошо я их помню. Куда они пропали? Все развеяно ветром и быльем поросло.
– У вас просто случая не было, – сказал я.
– Был, был у нас случай, и не один, ты, приготовишка несчастный, мечтающий выучиться на гражданина мира. Чего ты от меня хотел? Ты же не просто так пришел?
– Того же, что и графиня. Две таблетки снотворного.
– А не весь пузырек?
– Нет, – ответил я. – Пока нет. Не в Америке.
| ← предыдущая | следующий раздел → |